«Свое детство я помню достаточно хорошо. Я жил с отцом и мамой. Помню крепкие отцовские руки, когда он меня подкидывал к потолку, его черные волосы и темные глаза. Мама…»
Тимурчик на миг замолчал, т.к. голос его прервался.
photosight.ru
Через минуту он продолжал: «Красивая, умная и, главное, очень добрая. Я очень хорошо помню ее кроткую улыбку, которая, как мне казалось, никогда не сходила у нее с лица. Помню большую и светлую квартиру, рояль посередине зала и всегда полный дом гостей. Мама моя часто пела, и голос у нее был ласковый и очень красивый. Папа обычно аккомпанировал ей на рояле. Некоторые песни я даже пытался ей подпевать, чем приводил в восторг наших гостей».
Из глаз Тимурчика медленно, заблестев в свете керосиновой лампы, которую он предварительно зажег, так как в комнате было довольно темно, потекла слеза и затерялась в густой черной бороде. Я замерла. Он продолжал, отвернувшись к стене.
«Моя мама была известная в нашем городе…» – он немного помолчал, как бы что-то вспоминая, – «или актриса, или певица. Я был мал, чтобы точно определить это. Она довольно часто брала меня на какие-то представления, концерты, и я был очень рад тому, что мою маму все любят. Я очень хорошо помню ее ласковые и теплые руки, а ее голос до сих пор звучит у меня в ушах, хотя я уже знаю, что в первую очередь человек забывает голос другого человека, если он с ним долго не общается. Мама рассказывала мне сказки перед сном, но она их не читала, она сочиняла их сама».
Он замолчал, и это длилось достаточно долго. Я уже стала беспокоиться, что продолжения этой истории уже не услышу. Но я ошиблась, рассказ продолжался.
«Своего отца я вспоминать не хочу. Вы все потом поймете», – он повернул ко мне голову и уже смотрел прямо в глаза, – «я только скажу, что он, скорей всего, занимал довольно высокую должность и поэтому мы жили безбедно. У меня было много игрушек, отдельная комната и, кажется, няня. Но… вскоре наступит день, когда это все рухнет в один момент, вся моя жизнь изменится полностью.
Однажды я играл у отца в кабинете, а он вскрывал письма ножом для бумаги. Мамы дома не было. Вдруг зазвонил телефон, и отец ушел в другую комнату. Говорил он по телефону довольно долго, и мне стало скучно. Как все маленькие дети, я решил сделать ревизию на его столе. Ничего интересного я не нашел – весь стол был завален листами бумаги, газетами и конвертами и вдруг я увидел… нож для бумаги. Ручка у ножа была разноцветной и блестящей, что и привлекло меня.
Я взял нож и стал его рассматривать, и вдруг дверь открылась, и вошел отец. Я испугался, вскочил и… больше я почти ничего не помню. Помню только крик отца, острую боль, которая, как раскаленная игла пронзила все мое тело, какой-то пронзительный вой, яркий свет, плач мамы и все… Дальше сплошная чернота.
Сколько прошло времени, я не знаю, но, как по велению волшебной палочки, я очутился в другом мире.
Куда-то пропал отец, а вместе с ним – наша большая и богатая квартира. Но, что было самым прискорбным, это то, что пропала моя мама. Я жил с какой-то бедной, старой, одноглазой женщиной в очень маленькой и бедной квартирке. Она говорила мне, что она моя мама.
Но разве это была правда? Нет, я с этим согласиться не мог. Какая мама?! Я же помню, что моя мама была молодой, красивой и очень нарядной. Единственное, что было общего у моей маму и этой женщины, так это беспредельная доброта и руки… очень знакомые и ласковые.
Время летело очень быстро, и вот я уже ученик первого класса. Но, став учеником, я и не думал, что радости мне это не принесет, а только душевную боль и недоумение. Несмотря на то что я любил учиться, и учеба давалась мне без особого труда, в тоже время школу я ненавидел, вернее своих одноклассников, да и других тоже… Всех!!! Это время я вспоминаю с содроганием.
Все дети были одеты в дорогую школьную форму, у каждого ученика были часы – непременный атрибут современного школьника. А я был одет в какой-то перешитый и выцветший костюм неопределенного цвета, мало похожий на школьную форму. Какие уж там часы! У меня даже не было сменной рубашки и мама (я через силу называл так женщину, которая жила вместе со мной) каждый вечер ее стирала, чтобы я мог пойти в школу в свежей. От частых стирок рубашка сильно полиняла, и даже нельзя было сказать, какого она цвета. Вот такой весь бесцветный я и посещал свою школу.
Но что самое прискорбное для меня – это то, что у каждого ученика школы был ОТЕЦ. Если даже родители их и были в разводе, то все равно отец у них был. А у меня его почему-то не было, хотя я очень хорошо помню, что он был, но куда делся, я понять никак не мог, а спрашивать у так называемой мамы я не хотел.
И еще…. Это я буду помнить всю свою жизнь и никогда этого себе не прощу…»
У Тимурчика перехватило горло, и он замолчал. Его молчание длилось достаточно долго, и я опять стала волноваться, что не услышу продолжения этой истории. Но Тимурчик, очнувшись от своих тяжелых воспоминаний, продолжал свой рассказ.
«А дело было вот в чем… У моей матери не было глаза. Я ее не спрашивал, как это случилось, а она, в свою очередь, эту тему тоже не затрагивала. Я очень стеснялся своей одноглазой матери, и когда она приходила встречать меня из школы, то я запрещал ей заходить на территорию школы и встречался с ней возле аптеки, которая находилась в метрах 60 от моей альма-матер. Когда надо было приходить ей на родительское собрание, то я всеми силами старался, чтобы этого не произошло. Я лгал классному руководителю, что моя мать заболела, а дома устраивал прямо-таки настоящие скандалы.
Моя мама все понимала и терпела, что было мне на руку. А я ненавидел это доброе лицо! Я ненавидел эту пустую глазницу затянутую бледно-желтой кожицей с синими прожилками! Я даже хотел, чтобы эта, так сказать мать, умерла! Господи, как я был жесток, безжалостен! Как я был слеп!!!»
Тимурчик стал кричать и уже не скрывал своих слез. Нет, он уже не плакал, он рыдал со страшными стонами и вздохами. Я просто окаменела и даже не знала, что делать. Как его успокоить? Я растерянно огляделась. На столе стояла алюминиевая кружка. Я встала, взяла кружку и стала искать воду. И пока я растерянно носилась по горнице, мой новый знакомый успокоился и только изредка всхлипывал, как маленький ребенок.
«Не беспокойтесь, – сказал он, – я буду продолжать, а вы, если не пропал интерес – слушайте».
Естественно, как он мог пропасть?! Я села на табуретку и замерла с кружкой в руке.
«Как могут быть безжалостны дети! Это я уже не о себе, а о своих одноклассниках. Я никогда не забуду, как они перешептывались и хихикали, когда мы с матерью проходили мимо. В этот момент я готов был провалиться сквозь землю от стыда. У меня мать – одноглазое чудовище! Циклоп!
photosight.ru. Фото: Рита Федина
Когда мои одноклассники повзрослели, то они стали как-то добрее ко мне относиться, или просто им наскучило надо мной издеваться. Да и мои обширные знания и отличные оценки тоже делали свое дело. Я был уже желанным гостем и на днях рождения одноклассников, и на школьных вечерах и… вообще. Учился я всегда с удовольствием и без особого труда, и поэтому школу я закончил с золотой медалью и уже стал строить планы о поступлении в престижный университет.
Где? Ну, конечно же, в Москве!
Выпускной бал! Я был в центре внимания всей школы, т.к. медалистов в этом году кроме меня не было. Все ученики были с родителями, но мне это было уже не нужно. Маму свою я приглашать не собирался. Я сейчас с душевной болью вспоминаю, как она собиралась на это важное для нее событие. Ну, как же, сын, ее единственный сын стал взрослым! Она надела свое красивое, но старомодное платье и тихо подошла ко мне. Единственный ее глаз светился неземной радостью.
Я сделал равнодушный вид и молча стал надевать костюм, который купила мне мама. И где только она взяла деньги на такую роскошь? Новый костюм, туфли, рубашка – ведь они стоят немалых денег. А какая разница, подумал я. Это ее родительская обязанность.
Разве мог я тогда подумать, что моя мама кроме основной работы целыми ночами мыла полы в грязных подъездах, торговала газетами и журналами в подземных переходах, где царили страшные сквозняки, мыла посуду в сомнительных «забегаловках». Я ничего не видел и ничего не хотел знать, кроме своего «Я».
Принарядившись, я напоследок заглянул в зеркало. На меня смотрел красивый, холеный и высокомерный молодой человек. Тем не менее я остался доволен своим видом. Даже не взглянув на маму, я прошептал сквозь зубы: «Пока. Меня не жди, я буду утром», – и ушел, громко хлопнув дверью.
Я даже представить себе сейчас не могу, что тогда испытала моя мама! Что я наделал! Как я мог так поступить!» – рассказчик опять стал кричать и слезы градом лились из его единственного глаза. Видно, душевные муки его были невыносимыми, и он уже ничего не может с этим сделать. Не дает Господь ему облегчения!
Господь! Почему я Его вспомнила? Я очень редко хожу в храм. Ну, только на Пасху, чтобы посмотреть крестный ход и, кажется, все. Да, еще иногда забегу туда и поставлю впопыхах свечку и все… Больше меня в храме ничего не привлекало. Иконы у нас в доме были, но стояли они в шкафу за стеклянными дверками.
Господь! Так почему же я Его вспомнила? Этот вопрос раскаленной иглой вонзился в мой воспаленный мозг! Мысли в моей голове стали путаться, что-то стало происходить в моей душе серьезное и безвозвратное. Да, я поняла… Я стала думать! Мыслить! Как же я жила раньше?! Сколько времени упустила зря?!
Тимурчик продолжал.
«Выпускной бал прошел очень торжественно. Все были с родителями. Но мне и одному было хорошо. Неужели я бы пошел на такое мероприятие с мамой… одноглазой! А может это и вовсе не моя мама. Этим я себя и успокоил.
На вечере я был в центре внимания. Мне пророчили блестящее будущее, в честь меня поднимались тосты, а одноклассницы кружили вокруг меня белоснежными стайками. А уж когда меня выбрали королем бала, то Я почувствовал себя центром вселенной! Королевой бала была выбрана самая красивая выпускница с редким именем Элеонора. Я долго раздумывать не стал и после выпускного вечера сделал ей предложение руки и сердца.
Элеонора пригласила меня в гости, как говорится, на «смотрины». Но какие там «смотрины», все уже было решено – ее родителя были «за», Элеонора и я тоже, а согласие моей мамы нам было не нужно. Я решил жениться без материнского благословления. Неужели эта… да-да, калека будет присутствовать на нашей на свадьбе?! Этого я допустить не мог. Родители у моей будущей жены были люди состоятельные и образованные, а что я им мог продемонстрировать? Мать – уборщицу, мать-«одноглазку» (как называли ее мои одноклассники)?
Свадьбу сыграли, как говорится, «на полную катушку»! Для нашего города такое было впервые! Лимузин (откуда только будущий тесть его взял?), роскошный ресторан, изысканное угощение и, естественно, присутствие всей элиты города.
Свадебного путешествия не было, так как надо было готовиться к поступлению вМГУ. Да-да, именно в МГУ и никуда более. Готовиться это, конечно, было сильно сказано – я был полностью подготовлен и знал намного больше школьной программы. Но надо было решать вопрос с жильем, я планировал остаться в столице навсегда. Предприимчивый тесть заранее позвонил своему другу в Москву, и вопрос с жильем был полностью решен.
На проводы моей маленькой семьи пришла, наверное, половина города. Тесть был человеком «с размахом» и все делал по максимуму.
Опять роскошный ресторан, обильное и изысканное угощенье, шампанское рекой и т.д., и т.п. Мама уже не пыталась присутствовать на моих праздниках. Со сватами она знакома не была, моих друзей она сторонилась, а мне… А мне это было на руку!
На следующий день все пошли на вокзал провожать нас в Москву. Я даже не мог вспомнить, что я говорил маме перед отъездом. Помню только, что она тихо подошла ко мне, поцеловала и сказала: «С Богом, сынок!». Меня передернуло. Вот еще!! Что за пожелания! Ладно, пускай говорит, что хочет, я, скорее всего, ее больше не увижу.
На вокзал ехали целым эскортом, автомобилей, наверное, 12-13. Нас с шумом посадили в вагон. Мы открыли окно и продолжали говорить с провожающими. Мама Эли плакала, папа старался быть спокойным, а одноклассники хохотали, что-то нам желали, что-то заказывали.
Наконец поезд тронулся! Надоел этот шум и суета, хотелось спокойно поговорить со своей молодой женой о будущей жизни в столице. Поезд потихоньку набирал скорость. Мелькали лица друзей, новых родственников, киоски, запыленные лавочки…
Что это? На секунду мне показалось, что я увидел за телеграфным столбом худенькую женщину, очень напоминавшую мне мою маму. И в первый раз сердце мое тревожно забилось! Такого со мной еще не было. Но я быстро поборол эту минутную жалость. Вот еще, телячьи нежности. Что мне до нее? У меня впереди Москва, карьера, в общем, блестящее будущее!
В Москве нас встретили, благо друг тестя был довольно высокопоставленным чиновников, и ему было доступно многое. Как я, вернее, все мы предполагали, в МГУ я поступил.
Годы учебы пролетели быстро, учеба мне давалась легко. С работой тоже проблем не было, т.к. красный диплом и рекомендация моего тестя сделали свое дело. Я довольно быстро продвигался по служебной лестнице и достиг значительных высот, т.е. стал руководителем престижной фирмы, которая перешла по наследству моей жене от ее отца.
А вот с женой я здорово, как говорится, «промахнулся». Институт она бросила, вернее, ее отчислили за неуспеваемость. Интересы у нее были только материальными – магазины, салоны красоты, бассейны, массажи и т.д., и т.п. Фирма приносила немалые доходы и поэтому она жила, как стрекоза в известной басне Крылова. Деньги были, и немалые, а она довольно ловко их тратила.
Единственная моя отрада – это сын. Жена его родила, как мне казалось, в перерывах между хождениями по магазинам и салонам красоты. Ей он был не нужен, и я не раз вспоминал свою маму, которая фактически жила для меня.
Денис, так звали нашего сына, был на попечении няни. Няня была уже немолодая и очень добрая, и Денис считал ее своей мамой. Мою жену это абсолютно не беспокоила, т.к. она больше беспокоилась о том, что ребенок испортил ей фигуру.
Так мы и жили. Я – целыми днями, а иногда и ночами находился в фирме, жена – в косметических салонах, а ее родители «пропадали» на престижных курортах. Тесть к этому времени уже был на пенсии, а его жена никогда и нигде не работала, так что их дочь имела «достойный» пример. Фирма также их неплохо кормила.
Я все чаще и чаще стал вспоминать свою маму, но писать я ей боялся, т.к. после моего отъезда я …»
Тимурчик как-то странно замолчал, как будто ему не хватало воздуха. Он уже не плакал, но это ему давалось с большим трудом. Мы молчали. Через некоторое время он продолжил прерванный разговор: «не написал маме НИ ОДНОГО ПИСЬМА!! Сначала мне это было не нужно, а потом я уже боялся – а вдруг… В конце концов, решил я, мы все смертны. Этим и успокоился.
Уже тогда в моей голове стали возникать вопросы – зачем человек живет? Не только ведь для того, чтобы есть, пить, спать и др. Но об этом я задумывался недолго, т.к. процветание фирмы было для меня важней всего. Правда, я иногда вспоминал мамину старую икону, которая стояла у нас в стенном шкафу. Я никогда не видел, чтобы мама молилась, но один раз я рано пришел из школы и, когда открыл дверь, то услышал приглушенные мамины рыдания. Я заглянул в ее комнату и замер в недоумении – мама обняла икону и тихонько плакала. Чего это она – недоумевал я – делать что ли нечего?
Теперь я все, конечно, понимаю, но тогда…
А один зимний вечер я никогда не забуду, и нет мне прощения ни от себя, ни от людей и, я думаю, ни от Бога.
Было 7 января. Рождество! Вся наша семья и многочисленные друзья сидели за столом. В доме было тепло и уютно, хотя «трескотня» моей жены и ее подруг немного нервировали. Дениска уже спал. Вдруг раздался звонок в дверь. Жена и наши друзья на это не обратили внимания, т.к. уже изрядно выпили. Я пошел открывать. Несмотря на довольно позднее время, я довольно смело открыл дверь. На пороге стояла женщина. Она была бедно одетая, и платок как-то странно закрывал ее левый глаз.
«Что Вам надо?» – спросил я. Женщина, немного помолчав, сказала: «Здравствуй, сынок», – и платок медленно сполз с ее головы. О, ужас! Это была моя мама.
У нее были совершенно седые волосы, глубокие морщины избороздили ее обезображенное лицо. И это веко… сине-желтое, безжизненное веко, натянутое на пустую глазницу. Как я его ненавидел в детстве, и, оказывается, эта ненависть не пропала с годами. Я, уже взрослый и, как мне казалось, умный человек, захлопнул перед этой женщиной дверь.
Я вошел в зал, жена вопросительно посмотрела на меня и я как ни в чем не бывало ответил: «Ошиблись адресом». Как в это время подо мной не провалился пол или гром не разразил меня?! Я до сих пор не могу понять это. Видно Кто-то – самый умный и добрый дал мне еще один шанс – шанс на правильную жизнь в этом мире.
Прошло еще лет 15. Денис окончил школу и уехал, как говорится, «за туманом» на Дальний Восток. К большому моему счастью, он не вырос эгоистом и потребителем. Он даже не стал поступать в институт, а решил проверить себя в жизненных испытаниях. Обратно я его уже не ждал. Он отслужил армию, женился, и у него родились мальчики-близнецы – мои внуки.
За сына я был спокоен, несмотря на то, что я был отъявленным эгоистом, о жене я вообще больше говорить не буду, т.к. сам не «подарок», а Денис мой стал настоящим человеком – добрым, заботливым сыном и хорошим отцом. Денег он у меня никогда не просил, и на мои попытки помочь ему материально коротко и ясно дал мне понять, что деньги зарабатывать на свою семью он в состоянии, а мои деньги он посоветовал расходовать на благотворительность. Ну как можно не гордиться таким сыном!
С женой у меня окончательно разладились отношения. А когда она узнала, что я занимаюсь переводом денег в детские дома, то подала на развод и раздел имущества. Развод мы оформили достаточно быстро, а вот с квартирой, машиной и другим имуществом не обошлось без скандала.
Стареющая, но в прошлом очень красивая женщина, не может смириться с тем, что лицо ее покрылось морщинами, зубы уже не были такими белоснежными, губы вообще стали тонкими, и яркая губная помада на них смотрелась очень вульгарно. Жена нервничала, плакала, жаловалась на судьбу, и все это я должен был слушать. Я старался не реагировать, но… жена вымещала свою злобу на мне. Когда же она узнала, что я занимаюсь благотворительностью, то здесь ее ярости предела не было. Раздел имущества был разрешен в ее пользу. Я не сопротивлялся, т.к. мне главное было избавиться от ее криков и жить спокойно, занимаясь своими делами.
Я стал жить один. Сын с семьей жили далеко, и мне уже не хватало здоровья, чтобы навещать их. Сын меня не забывал и каждую командировку в столицу обязательно посещал мою холостяцкую квартиру.
Я не страдал одиночеством, так как у меня была работа, правда я уже не был руководителем фирмы, но работа же была. В выходные дни я встречался со старыми друзьями, и мы вместе ездили на рыбалку. Охоту я не любил, так как не понимаю, зачем убивать зверей, когда в магазинах полно мяса… По-моему, это жестоко.
У меня было хобби – нэцкэ – японская миниатюрная скульптура. Коллекционирование маленьких статуэток меня полностью захватило. Но меня все время что-то беспокоило. Но что? Я старался разобраться в этом, но ответа не было. Чего же в этой жизни мне не хватало? Я должен был понять – что со мной происходит?
Ну, не сложилась личная жизнь! Ну и что? Не я первый, не я последний. У меня был сын, были внуки, любимая работа, квартира… Я даже записался на прием к психотерапевту, но вскоре сам все понял…
photosight.ru. Фото: Василий Стажадзе
Я захотел вернуться в город своего детства и встретиться со своей мамой – перед глазами вдруг возникла худенькая фигурка женщины, которая пряталась за фонарным столбом на вокзале. МАМА! Сердце у меня, как мне показалось, на миг остановилось. У меня появилось острое желание ее увидеть. Сколько же ей лет? А вдруг…
Я гнал от себя эти тяжелые мысли. Но ведь прошло очень много лет, и все могло случиться, и я боялся этого, но я не могу себе простить то, что я захлопнул перед ней дверь в тот холодный Рождественский вечер. Куда же она тогда пошла? Где ночевала? Я все чаще и чаще задавал себе этот вопрос. И душевные муки просто сотрясали мое сердце.
От столицы до моей, как говорится, «малой» родины было двое суток езды на поезде. На следующий день я пошел на вокзал. Долго ходил между рядами спящих, сидящих, жующих пассажиров и никак не мог пересилить себя, чтобы подойти к кассе и купить билет, как бы я сказал, в прошлое. Я ушел, но какая-то сила привела меня на следующий день опять на вокзал. Так продолжалось трое суток и наконец я решился.
В кассах, как ни странно, не было ни одного человека, как будто кто-то облегчал мне путь домой. Я подошел к кассе под номером 3. За окошком сидела девушка и что-то напевала без слов. Увидев меня, она улыбнулась. За всю свою долгую жизнь я никогда не видел улыбающегося кассира. А эта милая девчушка смотрела на меня широко открытыми глазами и ждала, когда я наконец выйду из «столбняка». Я спросил ее о наличии поезда в нужное мне направление и есть ли билеты. Как странно, и поезд и билеты были. Отступать уже было нельзя. Я взял билет. Ехать надо было уже завтра.
Я не помню, как я дошел домой, как поужинал (а ужинал ли вообще?), как лег спать. Сказать, что меня мучила бессонница нельзя, я спал всю ночь, но сны… Меня одолевали сны. Я вижу себя и свою маму как будто бы со стороны. Вот я маленький, и меня держит на руках очень красивая женщина в белом платье. Я знаю – это моя мама. Вот мы бежим с ней по полю среди ромашек. Слышу ее звонкий смех. Светит яркое солнце, летают стрекозы и бабочки. У меня на сердце покой и радость.
Но вдруг налетел ветер, небо заволокло тяжелыми свинцовыми тучами, сверкнула молния – и все пропало. Я полетел в глубокую черную яму. Я летел и летел, и конца и краю этому кошмару не было. Голова кружилась, в ушах стоял пронзительный звон, я закричал и… проснулся. На столе отчаянно звенел будильник.
Я сел на кровати совершенно разбитый и уже начал подумывать отменить свою поездку. Я не помню, как попал на вокзал, все было в какой-то дымке, и я чувствовал, что меня ведет какая-то добрая сила, сопротивляться ей я не мог, да и не хотел.
Двое суток в поезде показались мне одним мгновением. Я автоматически достал билет и отдал проводнику. От чая отказался, и кое-как постелив себе постель, уснул. В купе я был один. Это тоже было странно. В разгар лета и пустое купе! Это уже было что-то из области фантастики. Спал я без снов.
Утром меня разбудил проводник. Собрался я быстро и стал с волнением ждать своей станции. Проводник видно перестарался, так как ждать пришлось более часа. Наконец приехали. Я опустил глаза и пошел к выходу. Кроме меня на этой станции никто не выходил. Медленно я стал спускаться по пыльным ступеням. Сердце бешено билось в груди, ноги вдруг стали ватными, а ладони мокрыми. Последняя ступенька вагона – и я опять в родном городе.
Я поднял голову. Что такое? Прошло столько лет, а здание вокзала осталось таким же – тот же неприглядный желтый цвет, та же облупившаяся штукатурка и, как мне показалось, тот же дворник, который яростно, поднимая клубы пыли, мел перрон. Я почему-то вдруг вспомнил строчку из есенинских стихов – «жизнь моя, иль ты приснилась мне….»
Я медленно побрел к вокзалу. В голове стали появляться мысли, которые никогда ко мне раньше не приходили. А для чего я жил и живу? Что хорошего и полезного я сделал в своей жизни? Да, дерево я посадил! И не одно. Да, дом я построил! Вернее, купил квартиру и вложил в нее немало своего труда. Да, сына я вырастил. Жаль, конечно, что одного, но уже об этом говорить поздно. И все!!!
Мне даже стало страшно. Что я делал всю свою жизнь? Учился, работал, пил, ел, спал!!! Только тогда, когда большая часть жизни прожита, и то по подсказке сына, я стал помогать детям, которые остались без родителей. А моя бедная мама! Первый раз я подумал о ней так, с жалостью и… с любовью. Что стало с ней?
Я обошел здание вокзала и медленно, словно во сне, побрел по пыльной улице, носящей имя К.Маркса. Ничего не изменилось, даже революционное название улицы. Ноги почти автоматически несли меня к дому, в котором я вырос. Удары моего сердца отдавались гулким звоном в моем воспаленном мозгу.
Я дошел до школы, в которой когда-то учился. На школьном дворе было тихо – каникулы! Я прошел мимо альма-матер, почти не поднимая глаза. Я почти уже видел свой дом, вот еще шаг-другой и… Передо мной стоял маленький двухэтажный домишка неопределенного цвета… Нет, именно того цвета, который был, когда я в нем жил, довольно смелая зелено-желтая смесь. Интересно, а кто придумал красить дома в такой жуткий цвет?
Итак, передо мной стоял мой родной дом – дом моего детства и юности. Не помню, сколько я стоял, но единственное, что тогда я понял – это то, что я боюсь встречи с мамой. Что я ей скажу? Неужели я буду оправдываться?! Как это глупо и предательски будет смотреться со стороны.
Время шло, а я стоял и никак не мог принять решения. Мое «скульптурное» стояние перед домом даже привлекло внимание старухи, которая с любопытство и даже с тревогой меня рассматривала.
Я зашел в подъезд, пахнувший кошками, и медленно стал подниматься по скрипучим ступенькам на второй этаж. Звонок, как и в те давние времена, не работал. Я нерешительно постучал. Тишина… Я постучал настойчивее. За дверью послышались шаркающие шаги.
Дверь открыла пожилая женщина в выцветшем байковом халате. Она пристально посмотрела на меня и спросила: «Вам кого?» Я тупо молчал. Она повторила свой вопрос, и голос у нее был уже довольно испуганный. Я тихо спросил: «Скажите, пожалуйста, здесь живет Любовь Александровна?» После того, как я сказал эту фразу, женщина как-то странно напряглась и дрожащим голосом спросила: «Виталик, это ты?»
И только теперь, когда она произнесла эту фразу, я понял, что передо мной стоит давняя мамина подруга, она была довольно частым гостем у нас в семье. Но почему она здесь? Ведь ее дом находится на другом конце города. А где мама?
Некоторое время мы стояли и смотрели друг на друга. Я судорожно вспоминал ее имя. Варвара, кажется, тетя Варя. Да… кажется так. Вдруг она резко повернулась и пошла вглубь коридора. Я стоял и не знал, что делать. Она повернулась ко мне и махнула рукой, призывая следовать за ней. Мы зашли в комнату, в которой когда-то я жил вместе с мамой. Все было по-старому, но только как-то все уменьшилось в размерах и покрылось каким-то налетом… то ли пыли, то ли времени. Мамы не было, и я все понял. У меня сдавило горло и стало трудно дышать.
Мамина подруга, молча подошла к комоду и открыла небольшую старинную шкатулку. Эта шкатулка когда-то принадлежала моей маме, где она хранила старые письма и фотографии, засушенный цветок в рамке под стеклом, квитанции и другие старые и, как мне тогда казалось, никому не нужные вещи. Она осторожно открыла шкатулку и дрожащими руками достала незаклеенный конверт и протянула его мне. Я понял, что это последняя весточка от мамы.
Я, еле-еле сдерживая дрожание рук, достал письмо и стал читать. Сначала я не мог сосредоточиться, так как бешеное сердцебиение гулким стуком отдавалось в моем воспаленном мозгу, перед глазами стоял туман. Я беспомощно оглянулся. Тети Варя в комнате не было. Я постарался успокоиться и наконец-то стал читать.
Через некоторое время земля стала уходить у меня из-под ног, в ушах нарастал звон и к горлу подступили слезы. Я зашатался… Схватился рукой за кровать с никелированными шарами и медленно присел на краешек старого венского стула. На лбу у меня выступила испарина. То, что я прочитал… Прощения мне нет, и я думаю, что не будет».
Тимурчик подошел к старому сундуку, открыл крышку. Долго стоял, как бы что-то вспоминая, наконец нагнулся и с самого дна достал небольшую старинную шкатулку, достал конверт и протянул мне. «Читайте. Я не могу. Это письмо моей мамы, последнее».
Письмо мамы Тимурчика
Сынок, дорогой мой, здравствуй!
Когда ты будешь читать это письмо, то меня уже не будет в живых,
но я хочу, чтобы ты знал… Ты был для меня самым дорогим человеком на
свете. Я знаю, что принесла тебе много неприятностей и, может быть, даже
горя, но, как говорится – родителей не выбирают. Прости меня, сынок за
все – за бедность, за мою неприглядную внешность, за то, что у тебя не
было отца.
Я тебе расскажу все… сейчас уже можно.
У тебя была семья – отец, мать, а у них, в свою очередь, много
друзей (но не все, к сожалению, оказались настоящими друзьями, как
выяснилось в дальнейшем). Но в один день… самый страшный день в моей
жизни все изменилось.
Ты, когда я была на репетиции, упал со стола и повредил себе глаз
ножом для бумаги. То, что мы тогда все пережили, я описывать не буду,
так как это вспоминать достаточно тяжело. Операция за операцией, деньги
закончились, друзья куда-то пропали (со мной осталась только тетя Варя).
Мне пришлось уволиться с работы, так как все дни и ночи я проводила с
тобой. Ты был на грани жизни и смерти. Отец… Не суди его строго, но он
не выдержал и ушел. Куда – я не знаю, да я никогда и не стремилась
узнать.
Может ты помнишь что-нибудь, дорогой? В прошлом я была певицей,
папа твой… нет, о нем я писать не буду. Я давно его простила, но
вспоминать о нем не хочу.
Врачи сделали все возможное и невозможное, и ты остался жить, но
глаз… глаз спасти не удалось. Это было настоящей для меня трагедией, но я
рада была, что ты остался жив, и это меня поддерживало.
Много писать не буду, да и зачем?
Просто я хочу, чтобы ты знал – я отдала тебе свой глаз.
Когда меня вызвал к себе хирург и предложил сделать такую
операцию в Москве, я ни минуты не колебалась, так как дороже тебя у меня
никого не было. Поэтому ты и получился с глазами разного цвета – карего
и серо-голубого. Когда ты вырос, то я тебе сказала, что такое бывает,
т.е. некоторые люди рождаются с глазами разного цвета. А что я могла еще
сказать?
Прости меня, что всю жизнь скрывала от тебя правду и вообще… прости.
Твоя мама.
Прочитав письмо, я посмотрела на Тимурчика. Он медленно стал стаскивать повязку со своего глаза и… о, ужас… на меня смотрели два глаза – карий и серо-голубой. Я оцепенела. Разноцветные круги поплыли у меня перед глазами, и я поняла, что теряю сознание. Я схватилась за край стола и усилием… нет, не своим, что-то свыше держало меня в сознании.
Я медленно встала и, шатаясь, побрела к выходу. На дворе была уже ночь. Я села в машину и надавила на «газ». Немного отъехав от избушки, я вдруг вспомнила о Тимурчике. Я остановилась, вышла из машины и посмотрела в сторону избушки. То, что я увидела, я уже никогда не забуду. Возле избушки стоял на коленях Тимурчик и плакал, а ветер донес до меня еле слышные слова – «мама, прости меня».
Больше я не могла выдержать, быстро сев в машину я прямо-таки рванула с места. Но ехать я дальше не могла, так как вдруг начался дождь, и я почти не видела дороги. Я остановилась, чтобы прикрепить стеклоочистители, но, когда я вышла из автомобиля, то поняла… это был не дождь, это слезы ручьем лились у меня из глаз и из-за них я ничего не видела.
Раскаяние вдруг накрыло меня всю, каждая клеточка моего тела плакала. Я села в машину и поехала… к маме.
Мама, милая моя, мама, пожалуйста…. Дождись свою непутевую дочь, не умирай!!! Прошу тебя…a
