Барнаульское чудо - 25 Декабря 2013 - Блог

Барнаульское чудо

Спустя трое суток труп встал и пошел

Эта история произошла в феврале 1964 года в Барнауле. Мне рассказывали о ней многие, и я — многим. Меня внимательно слушали и махали затем рукой — мол, глупости это все, сказки, или же смотрели настороженно, с опаской. Я замолкала и в глубине души тоже сомневалась.

В маленьком сибирском селе Ярки, в многодетной семье крестьянина Никиты Трофимыча Устюжанина родился тринадцатый ребенок, девочка. Назвали Клавдией. Выросла Клавдия и пошла по жизни самостоятельно, рано познав горечь скорбных реалий бытия. Вышла замуж, родила девочку; да заболела девочка и умерла, вскоре и мужа потеряла. Надо зарабатывать на хлеб. Где платили, туда и шла. Потом уехала в Барнаул, получила профессию, закончила курсы шоферов, второй раз вышла замуж, родила мальчика, назвала его Андреем. Да только и на этот раз прошло стороной семейное счастье: пил муж, ревновал, к сыну относился плохо. Тут все к одному — сама заболела. Сначала за заботами значения болезни не придавала, когда прихватило — пошла к врачу. Обследовали — нашли рак. Сразу ей не сказали. Но быстро догадалась Клавдия, что врачи что-то утаивают. Схитрила и пришла в регистратуру, назвавшись сестрой Устюжаниной: «Хочу знать правду!» Ей правду и выложили: «У вашей сестры рак, запущен, так что...»

Можно представить отчаяние женщины. Молодая, только что встала на ноги, профессию получила, сын маленький, его еще тянуть и тянуть. Но сибирский характер не позволил Клавдии раскисать. Стала готовиться к смерти. Произвела опись имущества, что нажила, составила завещание сыну: «...сервиз чайный, люстра трехрожковая, пальто демисезонное не ношенное...». Стала ходить по родственникам: «Возьмите сына, он еще маленький, семь лет только, пропадет». Но родственники только руками разводили. Не богато жили, а лишний рот... Оформила сына в детский дом, перед операцией сама отвела его туда, благо не далеко от дома.

Вот что говорит далее сама Клавдия: «Я была безбожница, сильно, страшно хулила Бога и гнала Святую Церковь, вела греховную жизнь и была совсем мертва в духе, омраченная дьявольскою прелестью. Но милосердие Господне не дало погибнуть своему созданию, и призвал меня Господь к покаянию. Проболела я раком три года. Я лечилась у земных врачей, питала надежду, но становилось все хуже. Последние шесть месяцев совсем занемогла — открылась сильная рвота, даже воды не могла пить. Я была активная коммунистка, и для меня вызывали из Москвы профессора на операцию. И вот операция. В 1964 году 19 февраля в 11 часов меня оперировали и была обнаружена злокачественная опухоль с разложившимся кишечником. Именно этот день и надо считать началом удивительной истории. Оперировал известный профессор Израиль Исаевич Неймарк с тремя врачами и семью практикантами-студентами. Желудок был поражен опухолью полностью. Здесь же на операционном столе я умерла.

Когда разрезали мой живот, я стояла между двумя врачами и с ужасом смотрела на свою болезнь. Весь желудок был в раковых узлах, как и мелкие кишки. Я смотрела и думала: почему нас двое — я стою и я лежу? Потом врачи выложили мои внутренности на стол и сказали: где должна быть двенадцатиперстная кишка, там оказалась одна жидкость. Выкачав полтора литра гнилья, врачи сделали заключение: — Ей уже и жить нечем, нет у нее ничего здорового, все сгнило от рака. Потом вложили мои внутренности как попало, наложили скобки на живот и сказали: — Случай редкий, есть смысл труп отдать молодым врачам на практику. И тогда мое тело повезли в мертвецкую, а я шла за ними и все удивлялась: почему нас двое? Завезли меня в мертвецкую, я лежала голая, потом накрыли меня простыней по груди. Над телом попрактиковались студенты, закрепили свои навыки обращения со скальпелем, резали и т.д., а потом накрыли тело мое простыней, увезли в морг и оставили на ледяной полке.

ВСТАВКА. Клавдия Никитична будет так вспоминать о первых минутах своей смерти: « Как душа отделилась от тела я не чувствовала, но увидела тело свое со стороны, как будто оно какая-то простая вещь. Люди суетятся вокруг меня, стараются привести в чувство, мне хочется сказать им, что я здесь, рядом, а не там, где мое тело, но не хватает сил.

Тут в мертвецкую зашел мой брат с моим мальчиком Андрюшей. Сын мой подбежал ко мне и целовал меня в лоб, горько плакал и говорил: — Мамочка зачем ты умерла, я еще маленький, как я буду без тебя жить, у меня нет папы? Я его обняла и поцеловала, а он не обратил на меня никакого внимания. Мой брат плакал.

Когда-то, еще девочкой, послали Клавдию в соседнее село за хлебом. Шла обратно счастливая, сжимая в руках желанную буханку, а тут парни налетели, побили и отняли хлеб. От обиды рвалось сердце, на всю жизнь запомнила. И вот когда душа оставила тело, каким-то непонятным образом она опять оказалась на той самой дороге, где была обижена. И в других местах, запомнившихся ей, памятных для нее. В трудах о загробной жизни многие отцы церкви обращают внимание именно на это. Первые три дня душа человека посещает дорогие, запомнившиеся места, обозревает их, прощается с ними.

А потом я очутилась дома. Пришла туда свекровь моего первого мужа, законного, и была там моя родная сестра. С первым мужем я не стала жить, потому что он верил в Бога.

И вот в моем доме началась дележка вещей. Сестра моя стала выбирать самые хорошие вещи, а свекровь просила что-нибудь оставить для мальчика. Но сестра ничего не дала, стала всячески ругать свекровь. Когда сестра ругалась, то здесь я увидела бесов, они записывали в свои хартии каждое бранное слово и радовались. А потом сестра и свекровь закрыли дом и ушли. Сестра понесла огромный узел к себе домой. А я, грешная Клавдия, в четыре часа полетела в высь и очень удивилась, как это я лечу над Барнаулом. А затем город исчез, и стало темно. Темнота продолжалась долго. На пути мне показывали места, где я была и когда -- от самой юности моей. На чем летала, я не знаю, на воздухе или на облаке, объяснить не могу. Когда летала, день был пасмурный, затем стало настолько светло, что даже, невозможно смотреть.

Меня положили на черную площадку, хотя и в полете я была в лежачем положении. А на чем лежала — не знаю, вроде фанеры, но мягкая и черного цвета. Там вместо улицы была аллея, вдоль которой кустарники, невысокие и незнакомые мне: прутики очень тонкие, листья заостренные с обеих сторон. Дальше виднелись огромные деревья, а на них очень красивые листья разного цвета. Между деревьями стояли невысокие домики, но в них я никого не видела... И в этой долине была очень красивая трава. Я думаю: «Где это я есть, куда прибыла, в село или город? Не видно ни заводов, ни фабрик, ни людей. Кто же здесь живет?» Смотрю, не так далеко от меня идет женщина, очень красивая, высокая, одежда на Ней длинная, а сверху парчовая накидка. За Ней пришел юноша, очень плакал и что-то просил у Нее. А она не обращала внимания на него. Я думаю: «Что это за мать? — он плачет, а Она не обращает внимания на его просьбы. Когда Она приблизилась ко мне, юноша упал Ей в ноги и опять что-то просил, но я ничего не поняла.

Я хотела спросить, где я, но вдруг Она подошла ко мне и говорит: «Господи, куда ее?». Она стояла, сложив руки на груди, а глаза подняла к верху. Тогда я сильно вздрогнула, поняв, что я умерла, а душа находится на небе, а тело на Земле; и я сразу поняла, что у меня много грехов и придется мне за них отвечать. Я стала горько плакать и повернула голову, чтобы мне увидеть Господа, но… никого не вижу, а голос Господа слышу. Он сказал: «Верни ее на землю, она пришла не в срок, добродетель ее отца и его непрестанные молитвы умилостивили меня».

И тут только я поняла, что эта женщина есть Царица Небесная, а юноша, который за ней ходил и плакал, упрашивал Ее, мой ангел-хранитель. Господь продолжал говорить: «Надоело мне ее богохульство и смрадная жизнь. Я хотел стереть ее с лица земли без покаяния, но отец ее умолил меня. Ей нужно показать место, которое она заслужила», — и вмиг я очутилась в аду. Полезли на меня страшные огненные змеи, языки у них длинные, а с языка вылетает огонь, и были другие всяческие гады. Смрад там невыносимый, а эти змеи впились в меня и поползли по мне, толстые в палец, на хвостах иглы зубчатые; поползли в уши, нос, рот, в глаза — боль невыносимая. Я стала кричать, что было сил, но помощи там нет ни от кого. Тут же появилась умершая от аборта женщина, она стала просить у Господа прощения, милости. Господь на это ей ответил: «Как ты жила на земле? Меня не признавала и не призывала, а детей губила во чреве своем и людям советовала: «Не нужно нищету разводить». Вам дети лишние, а у Меня нет лишних, и Я даю вам все, у Меня всего хватает для Моего создания». Потом сказал мне Господь: «Я дал тебе болезнь, чтобы ты покаялась, а ты до конца хулила меня». Тогда я стала просить Господа: «Отпусти меня на землю, у меня там мальчик есть. Господь сказал: «Знаю, что у тебя есть мальчик, и тебе его жалко?» Я говорю: «Очень жалко». «Тебе одного жалко, а вас у Меня без числа и всех Мне вас в три раза жальче. Но какой же вы путь себе избрали неправедный! Зачем вы стремитесь наживать себе большое богатство, зачем делаете всякую не правду? Видишь, как теперь расхищают твое имущество? Кому пошли твои пожитки? Твое имущество расхитили, ребенка отдали в детский дом, а твоя грязная душа пришла сюда. Служила демону и жертвы ему творила. В кино и театр ходила, а в Церковь Божью вы не ходите. Я жду, когда вы от сна греховного проснетесь и раскаетесь. Спасайте сами души ваши, молитесь, ибо век мизерный остался, скоро, скоро приду судить мир, молитесь». Я спросила, как мне молиться, я не знаю молитв. Господь ответил: «Не та молитва дорога, что читаешь наизусть, а та, что от чистого сердца идет, из глубины души. Скажите: Господи, прости меня, Господи помоги мне и чистосердечно со слезами на ваших очах. Вот такая молитва и прошение будут мне приятны и угодны». Так сказал Господь. Тут закружилась земля вместе со мною, и я полетела оттуда, пошел гул. Потом я увидела землю, четко, будто свою ладонь. Увидела свою Церковь, которую ругала. Когда открылась дверь, и оттуда вышел священник во всем белом, от одежды шли блестящие лучи, он стоял с поникшей головой. Тогда спросил меня Господь: «Кто это?» Я ответила: «Это наш священник», а голос мне ответил: «А ты говорила, что он тунеядец, а он — труженик, истинный пастырь, а не наемник. Так вот знай, каким бы он ни был малым чином, но он служит Мне, Господу, и если священник не прочтет над тобою разрешительной молитвы, то и Я тебя не прощу».

Потом появилась Божья Матерь, и я очутилась на той же площадке, но не лежала, а стояла. Тогда Царица Небесная говорит: «Господи на чем ее отпустить? У нее волосы короткие». И слышу голос Господа: «Дай ей косу в правую руку под цвет ее волос». Когда Царица Небесная пошла за косой, то я вижу: Она подошла к большим воротам, или к дверям, у которых строения и переплеты были в косую линию, как врата алтаря, но красоты неописуемой. От них исходил такой свет, что невозможно было смотреть. Когда подошла к ним Царица Небесная, они сами открылись перед Нею. Она вошла внутрь какого-то дворца или сада, а я осталась на своем месте, и около меня остался мой ангел, но он мне не показывал своего лица. Тогда я говорю: «Господи, говорят, здесь есть Рай?» Господь не дал мне ответа. Когда пришла Царица Небесная, Господь сказал ей: «Подыми и покажи ей Рай».

Царица Небесная провела надо мною своей рукой и говорит мне: «У вас на земле рай, а здесь для грешников вот какой рай», — и подняла как покрывало или занавес, и я на левой стороне увидела: стоят черные обгорелые люди, как скелеты, их несметное число и от них исходит смрадный запах. Они все стонут, гортани их иссохли, они просят «пить, пить», хотя бы каплю кто им подал воды. Мне стало страшно, когда они говорили: «Эта душа пришла с земного рая, от нее ароматный запах. Человеку на земле дано право и время, чтобы он мог приобрести рай небесный, и если он не потрудится на земле ради Господа о спасении своей души, то не избежит участи этого места». Царица Небесная показала на этих злосмрадных людей и сказала: «У вас в земном раю дорога милостыня, даже и эта вода. Подавайте милостыню, кто сколько сможет, от чистого сердца, как сказал сам Господь в Евангелии: если даже и чашу холодной воды кто подаст во имя Мое, то получит награду от Господа. А у вас не только воды много, но и другого всего в достатке, а поэтому надо стараться подать милостыню нуждающимся. А особенно та вода, которую одною каплею может насытиться несчетное количество людей. Этой благодати у вас целые реки и моря».

И вдруг в один миг я оказалась в тартараре — здесь еще хуже, чем в первом месте, которое я видела. Вначале там была тьма и огонь, ко мне подбежали бесы с хартиями и показывали все мои худые дела и говорили: «Вот мы те, которым ты служила на земле»; и я сама читала свои дела. У бесов вылетает огонь изо рта, они стали бить меня по голове, и впились в меня огненные искры. Я стала кричать от нестерпимой боли, но это были лишь слабые стоны. Рядом я увидела других грешников, они просили: «Пить, пить». Когда освещал их огонь, я видела, какие они страшные и худые, шеи вытянутые, выпученные глаза и они говорят мне: «Вот и ты пришла к нам, подруга, будешь теперь жить с нами. И ты и мы жили на земле и никого не любили, не служителей Божиих, ни бедных, а только гордились. Бога хулили, слушали богоотступников, а православных пастырей поносили и никогда не каялись. А некоторые грешники, такие же, как и мы, но чистосердечно раскаялись, ходили в Храм Божий, странников принимали, нищим подавали, всем в нужде помогали, добрые дела творили, они находятся там, вверху». Я трепетала от увиденного ужаса, а они продолжали: «Ты будешь жить с нами и мучаться во веки, как и мы». Потом появилась Матерь Божия и стало светло, бесы все попадали ниц, а души все обратились к ней: «Матерь Божия, Царица Небесная, не остави нас здесь». А сами проливают горькие слезы.

И Матерь Божия горько плакала и говорила им: «На земле жили, тогда не призывали меня, и не просили о помощи, и не каялись Сыну моему, и Богу вашему, и я теперь не могу вам помочь, я не могу преступить воли Сына моего, а он не может преступить воли Отца своего Небесного. И потому не могу вам помочь, и ходатая за вас нет. Я помилую только тех, страждущих в аду, за которых Церковь и близкие родственники молятся».

Когда я была в аду, мне давали есть червей всяких — дохлых, вонючих — а я кричала: «Как же я их буду есть?» А мне ответили: «Постов не соблюдала, как жила на земле, разве ты мясо ела? Ты не мясо ела, а червей, ешь и здесь их». А вместо молока давали всяких пресмыкающихся, гадов жаб и других. Потом мы стали подниматься, а оставшиеся в аду сильно кричали: «Не оставь нас Матерь Божья!»

Потом опять наступила тьма и я очутилась на той же площадке. Царица Небесная так же скрестила руки на груди и, подняв глаза к небу, спросила: «Как Мне поступить с нею и куда ее деть?» Господь сказал: «Спусти ее на землю за ее волосы». И тут же появились 12 тачек -- без колес, но движутся. Царица Небесная говорит мне: «Становись правой ногой и иди вперед, приставь к последней тачке», — но та оказалась без дна, там была пропасть, которой нет конца.

Царица Небесная говорит: «Спускай правую ногу, а потом левую». Я говорю: «Боюсь, я же упаду». А она отвечает: «Нам и нужно, чтобы ты упала». — «Так я же убьюсь!» — «Нет, не убьешься», — отвечает она, дала мне косу в правую руку толстым концом, а тонкий конец взяла себе. Коса была сплетена в три ряда. Потом Она тряхнула косу, и я полетела на землю.

И вижу я, как по земле бегут машины, и люди идут на работу. Вижу, что лечу на площадь Нового рынка, но не приземляюсь, а тихо лечу к тому леднику, где лежит мое тело, и я мигом встаю на землю. Было 13.30 дня. После того света не понравилось мне на земле. Я пошла в больницу, подошла к моргу, зашла в него, смотрю: лежит мое тело мертвое, голова немного свисла и рука, а другая рука и бок прижаты мертвецом. А как вошла в тело, я не знаю, только почувствовала холод ледяной. (Это был третий день пребывания Клавдии Устюжаниной в морге).

Кое-как освободила свой прижатый бок, и сильно согнув колени, пригнула к локтям. В это время принесли мужчину на носилках мертвого с отрезанными поездом ногами. Я открыла глаза и пошевелилась. Они увидели меня и в испуге убежали, оставив того мертвеца. Потом пришли санитары и два врача, приказали скорее нести меня в больницу. И там собрались доктора и сказали: «Ей нужно согреть мозг лампочками». Это было 23 февраля в 4 часа дня. На теле моем было 8 швов, три на груди, а остальные на руках и ногах, так как на мне практиковались. Затем кислородная подушка, уколы...» Медленно, очень медленно возвращался к жизни ее мозг, пока не восстановился полностью. Она понимала, где какая вещь, для чего она, но вспомнить название не могла. Говорить не могла, только слабым шепотом; практиканты-студенты, упражняясь, повредили ей связки. Привели к ней сына. Она смотрела на мальчика, знала, что это ее сын, но как его зовут не могла вспомнить.

«Но вот что интересно, -- вспоминала она, -- если бы меня тогда, в таком моем жалком, беспамятном состоянии спросили, что я видела там, я бы все в мельчайших подробностях рассказала. Когда отогрели мою голову и всю меня, я открыла глаза и через 2 часа заговорила. Труп мой полумерзлый постепенно отходил, а также и мозг. Питали меня сначала искусственно, а на двадцатый день принесли завтрак: блинчики со сметаной и кофе. Я сразу же отказалась от еды. Сестра в испуге от меня убежала, и все в палате обратили на меня внимание. Тут же пришел врач и стал спрашивать, почему я не хочу есть. Я ответила: «Сегодня пятница и скоромную пищу я есть не буду». Через несколько дней со свищем в боку, с кое-как зашитыми швами Клавдия была выписана домой. – Выписана в нарушение больничных правил – из страха врачей перед происшедшим, из боязни понести наказание за хоть и не ими совершенный, но в общем-то, профессиональный проступок.

Силы понемногу возвращались. Вот только с едой были проблемы. Часть пищи вываливалась через свищ. Когда Клавдия Никитична еще лежала в больнице, она здесь же впервые рассказала, что видела, что открыто было с ей, когда душа разлучалась с телом. Врачи слушали в ужасе, больные тоже. Потом приходили к ней самые разные врачи, расспрашивали, качали головами. По Барнаулу быстро распространилась весть: в больнице умерла, а через 3 дня воскресла женщина. К Клавдии Устюжаниной пошли люди, много людей.

Уже окрепнув, Клавдия Никитична не поленилась, пришла домой к своему первому врачу, профессору Неймарку. Увидев ее он испугался, у него затряслись руки. Она спросила, могла ли быть ошибка в диагнозе. «Исключено», – ответил врач. Я видел все своими глазами, это видели и мои ассистенты, это подтверждено и анализами, наконец. «Всем врачам, видевшим меня, было интересно, как я могла жить, когда все кишки мои сгнили, а внутренность поражена раком, и было брошено все как попало обратно в полость. И они решили сделать мне операцию вновь.

И вот я снова на операционном столе. Когда врач Валентина Васильевна Алябьева сняла скобки и раскрыла живот, то сказала: «Зачем резали человека? У нее все совершенно здорово». Я попросила, чтобы мне не давали наркоз, так как у меня ничего не болит. Я смотрю в потолок и вижу все, что у меня внутри есть и что делают врачи. Врач сказала: «Все внутренности, как детские, чистые». Вскоре появился доктор, который делал мне первую операцию и с ним много других врачей. Они на меня смотрят и говорят: «Где же у нее болезнь?» Спрашивают: «Больно тебе, Клава?» «Нет», — говорю. За время операции они трижды меня спрашивали: «Клава, тебе не больно». Я всякий раз отвечала, что не больно. Другие врачи были вне себя и бледные, как мертвецы.

Я им сказала: «Это Господь явил свою милость ко мне, чтобы и жила и говорила другим, а вам для вразумления, что над нами есть сила Всевышнего». Я спросила у профессора Неймарка: «Что вы теперь думаете? «Он ответил: «Тебя переродил Всевышний».

Тогда я ему сказала: «Если этому веришь – окрестись, прими веру Христову и повенчайся». Он еврей. Он покраснел и был в страшном смущении и недоумении. Я слышала и видела, как обратно укладывали мои внутренности. После операции врач Валентина Васильевна вышла из операционной и, упав на стул, зарыдала. Когда ее спросили в чем дело, она ответила: «Я поражена тем, откуда у нее явилась сила, она не произнесла ни единого стона. Разве это не чудо? Это явно ей Бог помог». И еще она говорила мне, что профессор Неймарк неоднократно уговаривал ее каким-либо путем умертвить меня. Но Валентина Васильевна категорически отказалась и сама лично ухаживала за мной, сама давала еду и питье. При второй операции присутствовало очень много врачей, в том числе и директор медицинского института, который сказал, что это небывалый случай в медицинской практике».

Нашла Клавдия и того священника, отца Николая, рассказала, как видела его, даже костюм описала. Отец Николай был потрясен услышанным. Он рассказал, что костюм тот новый, висит в шкафу, ни разу не надеванный. Вскоре после своего воскрешения Клавдия увидела икону Божьей Матери. И это была та самая женщина, с которой встретилась ее душа в загробной жизни. Сердце наполнилось радостью, что она здорова, что произошло чудо великое, что она теперь сколько хватит сил будет рассказывать людям о чуде, предупреждать их, вразумлять, помогать обратиться к благочестию.

К ней ехали отовсюду и ее небольшой домик был всегда полон людей, она никому не отказывала. Но спохватились стражи порядка и началась для Клавдии тяжелая, многотрудная, полная поруганий и гонений жизнь Христа ради. Далее рассказывал ее сын Андрей. Маленький мальчик, отведенный в детский дом, хорошо помнил слова курносого мальчика: «Мать-то твоя умерла, а потом воскресла». «Потом, когда мама забрала меня домой, она первое время была еще слабая. А вокруг заговоры. Я понимал, что произошло что-то необычное и к слову «воскресла» привык. Потом она не раз рассказывала о случившемся. Сначала шло очень много писем на наш адрес. Потом прекратились. Позднее мы узнали, что было секретное предписание не доставлять почту Клавдии, равно как и не отправлять ее письма. Но все-таки письма приходили. Писали старцы Троице-Сергиевой Лавры, поддерживали ее духовно. Письма передавали из одних рук в другие», – вспоминает сын.

Сколько помнит отец Андрей — настоятель Свято-Троцкого собора, сын Клавдии Устюжаниной — всегда в их доме были люди, ночевали, молились, слушали рассказы матери. Но потом и на это появился запретный циркуляр. Семь раз Клавдию ставили перед солидными служителями Фемиды и втолковывали ей, как велика ее вина перед обществом. Сначала стряпали всяческие заявления от соседей, потом открыто стали обвинять в религиозной пропаганде.

Вскоре на Клавдию свалилась еще одна напасть, отнялись ноги. Лежала недвижимая, и уже стало пробиваться к сердцу отчаяние. «Кому ты нужна теперь, лучше уж умереть, чем быть обузой», — одолевали черные мысли. Но тут же спасительно обозначалась другая мысль: но ведь живут же и калеки, уроды, почему я должна умереть? А то будто кто-то командовал: «Задушись!» Враг боролся за ее душу и Клавдия это хорошо понимала. Она много молилась, лежа и глядя в потолок, лила слезы, по многу раз переживала жизнь свою, каждый час ее, каждый день. Она каялась в совершенных грехах, просила милосердия у Господа. И вот однажды лежит и видит, входит в комнату Божья Матерь. Она даже не узнала ее, скорее почувствовала. «Что у тебя болит? — склонилась над Клавдией, — ноги?»

Постояла над кроватью, посмотрела на нее и стала удаляться. А Клавдия чтобы посмотреть ее лучше, поднимается, поднимается, да так и поднялась на собственные ноги. А когда огляделась — стоит на собственных ногах. Это чудо также достойно славословия, как и воскрешение. Но человеческие мерки очень своеобразны и вокруг Клавдии все больше сгущались тучи. Андрей замечал: возле их дома часто прогуливался человек с собачкой, а как только мама выходила из дома, он исчезал, возвращалась — опять прогуливался.

Один раз поздно вечером забарабанили в ставню, да громко, так к добру не стучат. Мама быстро спряталась в шкаф, Андрей пошел открывать. «Где мать?» — спросили мальчика. «Она в больнице лежит», — выпалил он первое, что пришло на ум. «В больнице? — удивились гости (их было двое) — у нас другая информация». Посидели, развели руками и ушли. Видимо нужно было сделать все возможное, чтобы обезвредить Барнаул от всякого религиозного влияния. Клавдия была живой легендой, сам факт ее жизни говорил о многом и работал против атеистов-идеологов. Она стойко сносила лишения, скорби, даже колдовские изощрения отражала молитвой.

Тот день отец Андрей не забудет никогда. К вечеру он подходил к дому, как кто-то схватил его за воротник, оттащил в уголок. «Мама?» «Не ходи сынок домой, нельзя нам, нас там поджидают». Взяла за руку сыночка своего, поехали на вокзал, взяли два билета до Москвы. Так оказались они в Троице-Сергиевой Лавре. Старец Лавры благословил поискать жилье рядом с Сергиевым Посадом в Струнино. Приехали туда, прямо на платформе подошел к ним старый бородатый человек. — Вы из Алма-Аты? — Да, — поспешно ответила Клавдия. И он повел их на постой. Ждал кого-то из Алма-Аты, не разобрался. А что было делать женщине: без вещей, почти без денег, с пустыми руками. Оставила все, чтобы не оставить сына сиротой, как уже было однажды. Когда разобрались, скандалу не было. Православный человек понял несчастную женщину. Спустя много лет, когда уже купили они маленький дом в Струнино, узнав что это та самая Клавдия... Ахнул человек, что же молчала-то?

Все свои надежды Клавдия возлагала на сына, водила его на службу в Троице-Сергиеву Лавру. Архимандрит Лаврентий, один из старейших насельников монастыря, помнит: «Клавдия приходила ко мне часто, исповедовалась, причащалась, советовалась, рассказывала о загробном мире. Человеком она была приветливым, если попросят — не отказывала».

Андрей с благословения отца Лаврентия поступил в духовную семинарию, закончил, женился, закончил духовную Академию. Теперь вот настоятель храма, что в кремле города Александрова. Клавдия Никитична, вернувшись из небытия, воспитала его достойно и благочестиво, и сделала все, чтобы выполнить свой материнский долг. А сын ее – православный священник – делает все, чтобы выполнить до конца свой сыновний долг. Со слов матери он издал тонюсенькую брошюрку через самиздат. Эту брошюрку, фотокарточки, истории болезни матери он бережно хранит.

Верующие люди хорошо знают о чуде воскрешения Клавдии, о ее жизни, мытарствах, о благодатном посещении ее Божьей Матерью. Еще при жизни передавались отпечатанные на машинке листочки, рассказывающие о чуде. Клавдия Устюжанина умерла в 1978 году, через 14 лет после своей первой смерти. Умерла от кардиосклероза. Похоронил ее отец Андрей на старом Струнинском кладбище. Зимой замело кладбище, завалило сугробами. А когда потеплеет да подсохнет, да верба стрельнет в синее небо веселыми мохнатыми почками, поеду я на могилку Клавдии Никитичны. И повинюсь перед ней запоздало за неверие свое.